Новое стихотворение Галины Рымбу
* * *
оказавшись на самом краю скорби, чувствуешь
ещё более дальнюю скорбь.
лекарства, поминки, рвота; невозможные родственники, которыми заполняется внутренний мир, как старый похоронный ПАЗик, проезжающий всю деревню с медленным стоном. размытая глиняная дорога. лежащие вдоль реки — будто каменные — коровы. тревога.
*
если я уже умерла, почему меня совсем не помнят? спрашивает она у дочери, как у матери.
а я — во сне — стою рядом, как будто вдавлена в стену нашего деревенского дома. здесь повсюду мухи. жарко. приближается ночь. мама!
дом — это матка. и все в нём забыты.
*
из Польши к нам едут лекарства. я не знаю,
это уже опасно или ещё
нет. какие из мест внутри уже
оккупированы, какая еда
ещё может лежать в нашем доме
безвинно? а твоя рука, касаясь? а слёзы
ещё свободны?
*
фотография: два воина, обнявшись, спят в земле, но живые,
в яме прямоугольной, она
похожа на могилу, и только
дыханием греется.
*
станут ли буквы укрытиями? может ли
текст свежевырытый
оставить в живых? нет,
нет.
*
корова — самое скорбное животное
для меня. её веки...
«дьявол»? нет, не чёрная собака, перебегающая дорогу.
это сама ночь, душная, разрушенный
заводской посёлок. там — где самый восток —
неукротимая трава вырастет из маленьких тел.
там воины и кошки спят, согреваясь друг другом,
в земле. там мальчишка по земле катит старую шину, показывает взрослым ракету, точнее — её обломок.
*
те, кто хотят нас вылечить, врут. они говорят: «скажи: я ощущаю своё тело как поток».
моё тело — бетон, его сердцевина —
железная арматура. его невозможно сдвинуть. его звук — воскресшая музыка
Einstürzende Neubauten.
*
идентичность — это окрик? то, чем другой может тебя окликнуть?
или шёпот — тайный, интимный, точный — где-то глубоко внутри, наедине с собой?
какое
может быть письмо этим шёпотом?
*
блог про окаменелости. чтение по следам и трещинам, слоям и осколкам. зачарованность следом. окаменелость — первописьмо. слои тел в недрах — тайная библиотека
книгосуществ.
*
это ребёнок
внутри меня
говорит:
«я не умею писать. я меня руки вечно согнутые. я не такой, как вы».
или
«я — зверь и суверен. все границы мира — мои.
я там, где все знания прошлого
воют»
*
язык кривляется и выдаёт что-то связное.
мир молчит
в эту минуту
тяжёлым оружием.
*
вечер. все храмы открыты. в них тоже
молятся про «железный купол»?
*
тревога
застала нас на улице. сын
сразу стал такой взрослый, такой маленький...
*
я пришла к любимому в подвал
сколько уже времени
он там лежит
не могу его вытащить
из-под земли
глажу по голове
говорю: не бойся, выходи
всё равно всё живёт
там столько мира!
сирень уже цветёт
сосед во дворе снова чинит машину
а мы с сыном
только что в мяч играли над твоей головой
любимый, проснись
выйди из-под земли
надо успеть подышать
до конца комендантского часа ещё целых три часа
*
мой язык уже точно не «мой язык». искривлён, захвачен.
одним
он говорит — сухими
тёмными ртами: «я убью вас здесь», а другим —
«увезу вас отсюда».
*
мой сын как будто уже не ребёнок.
он хочет уже убивать —
в шутку и будто не в шутку,
по игре и в реале —
российских солдат.
из магнитного конструктора построил он ПВО.
я их отравлю, говорит,
посажу в шкаф с шипами.
*
ночь в которой ракеты летят.
ночь в которой живые кричат.
фотографии, которые не говорят
даже близко. и даже хлеба́ здесь
в тёмных печах выпекаясь
от ненависти скрипят.
*
... и поспать в своей постели, кажется, роскошь,
о которой я раньше не знала.
роскошь — спокойно записывать что-то, ловить себя на мысли. роскошь покоя.
роскошь развёртывания мысли. роскошь письма. роскошь фиксации.
роскошь дыхания...